Звезды Мавлютова

- Капитан Мавлютов слушает! - вырывалось из груди единым выдохом, так что окончание фразы сильно комкалось. А Мавлютов ошалело оглядывал дежурку, пульт, радар, дежурного радиста и шифровальщика, и лишь потом вешал на рычаги тяжелую эбонитовую трубку, бессознательно схваченную на выходе из сновидения.

В детстве Мавлютов, как и все ребята во дворе, хотел стать бандитом, но стал офицером космических войск, теперь уже ВВКО - войск военно-космической обороны. Сам бы, конечно, никогда не пошел, но батя заставил поступить в военное училище.  Мавлютов  был упрямым малым, но переть против бати не стал. Затаился молча, и  в четырнадцать лет шагнул за порог дома, чтобы больше не возвращаться.

Казармы сначала сильно бесили, потом не очень, потом привык. По окончании училища Мавлютова распределили почти на северный полюс, в космические, что совершенно его не расстроило - работа есть работа, скорее удивило. Дело в том, что почти каждую ночь Мавлютову снились звезды. Самые разные. Иногда он шагал по темному небосводу и собирал маленькие блестящие огоньки, складывал в карманы и развешивал на одежде. Иногда несся сквозь сверкающие небеса на громадных раскаленных камнях. Иногда плыл через густой и вязкий млечный путь, время от времени ныряя за светящейся звездой-жемчужиной. В училище Мавлютов не придавал этим снам особенного значения, некогда было. Однако, узнав о месте распределения, задумался, нет ли в этом знака?  А когда пошла строевая, окончательно убедился, что есть. 

Сны о звездах не оставляли Мавлютова и за полярным кругом. И особенно яркие и запоминающиеся случались перед присвоением очередного (а теперь вот и внеочередного) звания. Мавлютов полюбил звездное небо, как помощника и опору в суровой, в общем-то, службе. Он часто любовался близким северным небом, расшитым чудесным узором созвездий. Иногда ему казалось, что и небо смотрит на него, при том весьма благосклонно. Мавлютов тосковал нескончаемыми полярными днями, с трепетом ждал почти такой же длинной ночи. 

Свое легкое продвижение по службе Мавлютов связывал именно с благосклонностью звездного неба. Ему не нужно было хватать с него звезды, во снах они сами сыпались на Мавлютова в изобилии, и некоторые проступали на погонах уже в реальности.

Приказ о присвоении внеочередного воинского звания еще не пришел, но Мавлютов, как и все служащие части, знали, что он уже на столе и будет подписан со дня на день. Точнее с ночи на день.  Мавлютов беспокоился, очередная полярная ночь подходила к концу. Согласно своему неписанному уставу Мавлютов считал, что значительные события имеют позитивный выхлоп только если случаются под звездами. Бледное светило не внушало будущему капитану доверия. Как мог Мавлютов подгонял судьбу, по долгу смотрел в звездное небо, но ответом на его немые молитвы были только сны, в которых он уже носил погоны с четырьмя звездочками. Новое звание ощущалось столь реалистично, что, хватая спросонок немую трубку, Мавлютов представлялся капитаном. Но приказ все не приходил.

К середине марта Мавлютов сделался нервным. Он решил дать хлесткий щелчок плетью по уворотливой спине судьбы и обмыть звездочки до фактического их получения.

Сослуживцы отнеслись к этой идее с подозрением, но никто не отказался. Более того, майор Тормозов, благоволивший Мавлютову, согласился предоставить для этого дела собственную квартиру.

Сам Мавлютов был не слишком домовитым, потому подготовку праздничного стола поручил чипочнице Маше, да и жена майора Тормозова в помощи не отказала. К удивлению и радости Мавлютова стол получился богатый, как на свадьбе или поминках. Выпивки стояло много - это понятно, но и закуска не подкачала. Видать, Маша после того случайного перепихона все еще имела на Мавлютова виды, вот и старалась.

Весь вечер Мавлютов держался бодрячком, несмотря на то, что особенной привычки к возлияниям не имел, не прогибался под диктатуру холодных полярных широт и общую традицию офицерства. Однако в этот вечер нагружался Мавлютов, как говорится, в два горла, а водка все не брала. Только после очередного тоста, вокруг люстры засиял радужный ореол, а все поверхности, на которые падал желтый электрический свет, заискрились мелкими, как крупицы снега, звездочками. Мавлютов с восхищением озирал ломившийся от яств стол, своих веселых товарищей, даже брутальная Машкина красота вновь показалась ему притягательной, а про её рыбный салат и говорить нечего! Мавлютов придвинул к себе лохань этого майонезно-марковно-рыбного чуда и заявил, что отдаст его только с боем. За такую воинскую удаль подняли еще по стакану.

Когда и почему его взяли под руки и увели в соседнюю комнату Мавлютов не помнил. Он совершенно размяк и не имел сил даже расстегнуть ремень, больно сдавивший живот. И все же уснуть было тяжело, начинало мутить. Мавлютов собрал все силы и поднялся с дивана, цепляясь за скудную, но добротную мебель, дошел до окна и толкнул форточку, чтобы впустить свежего воздуха. Вернувшись на диван, Мавлютов обратился к черному квадратику ночного неба, глядящего в открытую форточку. Там виднелись звездочки и Мавлютов, как всегда, просил у них поддержки. Немые светящиеся точки постепенно умиротворили его, он закрыл глаза и уснул так крепко, что не проснулся даже когда его начало рвать. Плотные сгустки недопереваренного рыбного салат застряли в горле и Мавлютов быстро задохнулся.

- Какая красивая смерть! - восхищенно прошептал один из дежурных санинструкторов, вызванных из части для транспортировки тела в морг.

На общем фоне он и напарник выглядели почти трезвыми, но все-таки не сообразили перевернуть носилки ногами вперед, из-за чего вопила жена майора Тормозова:

- Ногами, ногами переверните! Он вернется, если головой нести!

- Хорошо бы, - пробухтел кто-то из гостей.

- Все, Галя, умер капитан, - успокаивал жену майор Тормозов. - Нечего вспоминать.

Крах

Никита много страдал, потому что делал неудачные вложения. Играл в МММ, вкладывался в ПИФы и ТРАСТы, торговал на бирже через приложение для Android, а как-то раз даже стал инвестором завода «Рено». Получил «инсайдерскую информацию» о том, что планируется строительство нового завода под Нижневартовском, продал свой Logan и купил ноль сколько-то процентов акций несуществующего предприятия. Три года жизни Никита посвятил игре. Тогда в винный магазин на первом этаже его дома поставили «столбик», в который нужно было закидывать пятирублевые монетки. И Никита закидывал. С упорством маттоида пихал в щель звонкие кругляки, бормотал что-то под усы, насыщая циничную бездушную машину. Надо сказать, что строго рассчитанная создателями аппарата удача иногда улыбалась Никите, и «столбик» опростовывался прямо ему под ноги. Никита жадно ловил цокающие по кафелю пятерки, выуживал их из грязных луж талого снега, набивал карманы, но близость винной торговли все равно не оставляла выигрышу шанса хоть чуть-чуть поправить Никитино благосостояние.

Еще год Никита жил одними сканвордами. Разгадывал, отправлял в редакцию и получал тысячу-полторы. Конечно, он пил. В третий день запоя обычно избивал жену и пропадал из дома еще дней на пять.

- Синдром географического бегства, четвертая стадия алкоголизма, - пояснял Никита сочувственно кивавшему участковому, когда приходил забрать заявление о пропаже.

Люда, несмотря на побои, припудривала синяки и шла писать заявление, стоило буйному Никите раствориться  во мглистом пространстве московской ночи. Где и как гудел Никита дальше, она не знала. Возвращался он всегда трезвый и смурной. Первым делом принимался заполнять все имеющиеся в доме емкости водой. Люда плакала и ругалась, потому что Никита не оставлял пустой ни одной кастрюли, так что даже щей сварить было негде. Трогать заполненную посуду категорически запрещалось, можно было схлопотать. Лишь однажды Люда набралась смелости и примотала спящего в кресле Никиту скотчем. Довольная своей маленькой победой она отправилась варить бульон и так увлеклась, что не услышала шарканье в коридоре. Обернувшись от плиты, Люда увидела Никиту, бледный как покойник, в холодном поту, он стоял на пороге и молча тянул к ней руки, не в силах протиснуть примотанное к спине кресло в узкий дверной проем.

Вася Ложкин. Отлюбил

Последнее время Никита дошел до пошлых вещей. Окончательно разочаровавшись в инвестициях, он просто брал кредиты и не отдавал. Опись имущества состоялась в его доме лишь однажды, дальше описывать было уже нечего. Судебные иски и предписания Никиту не страшили, потому что за всеми делами он так и не приватизировал квартиру, а раз жилья его лишить не могли, то и печалиться было не о чем. Изъятую бытовую технику он снова брал в кредит. Которую, рано или поздно, тоже уносили,  конечно, если Никита не успевал её пропивать.

Недавно решил его проведать. Перешел через двор, поднялся на этаж, толкнул пухлую дерматиновую дверь и вошел. Замки когда-то взломали приставы и Никита не запирался, только на ночь ставил перед ней табуретку с пустым чайником на сидушке. Налево от входа короткий коридор и кухня. В проеме виден Никита, подбородок у груди, ноги безвольно протянуты. Ну, нет – думаю. Слушать запойный бред неохота. Только повернулся уходить:

- Ну кто там топчется? – весело так кричит Люда откуда-то из кухонных недр.

Ладно, раз вдвоем пьют – еще ничего. Может, хорошее что-то случилось. Прохожу на кухню, так и есть – у раковины на полу пустая бутылка, на столе почти полная и закуска какая-никакая, хоть и поеденная. Отмечают.

- Что празднуете? – спрашиваю.

- Ыыыы, - Люда растянула губы и засветила блестящую керамику. – Вот, зубы вставила.

- Ого! Дорого, поди, вышло…

- Да. Никита кредит взял.

- А что? – вдруг очнулся Никита. – Всю жизнь по счетам плачу. Вот, хоть Людке должок верну.

- Ой, - Люда пьяно улыбнулась, погладила Никиту по волосатому предплечью и глаза ее замаслились.

- Садись, чо… Выпьем, - сказал мне Никита, не замечая ласк жены.

Никита разлил, выпили.

- Люд, поставь на стол что-нибудь. Человеку закусить нечем.

- Возьми в холодильнике. Тебе ж ближе…, - ответила Люда.

Он повернулся на табуретке, но не к холодильнику, а к Люде.

- Да, нормально всё. Не надо, - успел вставить я, но бестолку.   

Никита просто, наотмашь ударил Люду кулаком в лицо. На столе повалилась бутылка, сама Люда рухнула на пол, а зубы… кто хоть раз выбивал в боулинге страйк, поймет, как это выглядело. Аккуратные, белые, чистые все валялись посреди кухни. После мрачного мгновения тишины Люда заплакала. Никита тупо смотрел перед собой, голова его слегка покачивалась из стороны в сторону.

- Люд! - зычно позвал он. – Люд! Ну чо ты? Ну прости.

- Паашооол наахууууй! – ревела Люда. 

- Ну ладно тебе. Новые вставим. Не плачь, Люд.